Автор неизвестен

Сексологический дайджест

ИЛЛЮСТРАТИВНО СЕКСОЛОГИЧЕСКИЙ ДАЙДЖЕСТ 555

СПЕЦИАЛЬНОЕ ОБОЗРЕНИЕ МИРОВОЙ ЭРОТИЧЕСКОЙ И

ПААР-ЭРОТИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

ИЗДАНИЕ КОРПОРАТИВНОГО СОЮЗА ЛИТЕРАТУРНЫХ КРИТИКОВ

США; III-й Комиссии ЮНЕСКО (1976 Г') по

сексологическим проблемам; Европейского бюро

издательств.

номер 5, 1989 год

Выходит ежемесячно

Идается в ЛОНДОНЕ ПАРИЖЕ БОННЕ НЬЮ-МЕКСИКО РИМЕ

САН-ФРАНЦИСКО ГОНКОНГЕ ИЕРУСАЛИМЕ БРАЗЗАВИЛЕ

САН-САЛЬВАДОРЕ ТОКИО МЮНХЕНЕ ВЕНЕ

ТЕЛЕКСЫ РЕДАКЦИИ 5556-676-786-ОО ; 5513-89О-11О.

Содержит выдержки из различных новинок совр. эротической литературы, классики, сексопатологических изданий и различных эротических школ Востока, а также уч. пособий сексопатологического направления.

Издается с апреля 1977 года.

ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ДИРЕКТОР ИЗДАНИЯ - ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СОВЕТА ДОЙЧЕ ЯР КРИТИК А.Г.

К Р А Т К О Е С О Д Е Р Ж А Н И Е

издания ЭРОТИЧЕСКИЙ ДАЙДЖЕСТ за май 1989 года

Данный номер журнала-приложения содержит любопытные материалы.В него включены произведения таких мастеров эротического романа, как Ф.Ле Кумайер; он известен нашему читателю по таким вещам, как "Похождения месье КОНА", "Утро в Марлибене", "Носок сапога" и "Дела Университетские"- также многим другим. Представлен аргентинский автор школы Маркеса, писатель Аллен Риглио - фрагмент его психолого-эротического романа "Восшествие..." и повести "Отель сумасбродцев", объединенных в общий цикл. Не забыт и Чарльз Пойнт Перселл-младший, роман "Неукротимая Пенни-Лейн". Номер содержит также материалы по происшедшей в 1987 году трагедии в Минске (СССР), когда группой подростков были совершены тяжкие преступления садистскосексуального характера. Литературную обработку свидетельских показаний участников преступления сделал польский журналист З. Ксешинский и передал ее через группу минских неформалов в редакции журналов ЭСПРИ (Италия) и РУССКОЕ СЛОВО (США).Фрагмент этот вызывает большой интерес, так как подкупает простотой сексуального восприятия героя повествования, человека с низким интеллектом, и только кое-где фрагмент "литратуризирован" Ксешинским. Отрывок из романа Ле Кумайера интересен характерной чувственностью изложения и рассказывает о лесбийской любви. Написан он в стиле своеобразного литературного имаджинизма. Фрагмент романа Ч. Перселла-младшего тоже футурологического характера. На одной из военных баз в Калифорнии группа сотрудников во главе с полковником Фертшеллом проводит эксперименты по созданию "биологической бомбы, человека-бомбы".По воле случая сотрудник лаборатории Джералд наделяет этим качеством проститутку из г.Бармоунта; Джералда арестовывают а девушка, по кличке Пенни-Лейн при попытке покушения на нее спасается бегством и начинается ее путь по США, отмеченный взрывами невероятной силы. В отрывке А.Риглио рассказывается о закрытой школе сексуального воспитания юношей и девушек в аргентинском городке Росарио, интересна сама идея повести. В последующих номерах ЭДДЖЕСТ будут опубликованы отрывки из нового произведения итальянца Луиджи Этторе Лубо "Исповедь Джерафлино, мойщика окон" и из романа Ле Кумайера "Похождения М.Кона" Также будет опубликован Примерный Каталог Эротических произведений и видеосюжетов, снятых по ним.

Отрывок из романа "Похождения М.Кона"

Франциск Ле Кумайер

ГЛАВА 3. Хофбург. Номера Пигмхольц, 317.

Через день сотрудница Боннской редакции ПЕНТХАУС стучалась в дверь под номером З17, в обшарпанных номерах Пигмхольц для тех, что победнее.Там ее встречала хозяйка, с расстрепанными волосами, в халатике, надетом на голое тело. Они наспех варили густой, черный, дурманящий кофе, потом же шли в спальню с зашторенными окнами. Затем они раздевались догола. На ногах Марты оставались только черные чулки, и такого же цвета были, как смоль волосы ее пышного паха... Женщины, обнажившись, садились друг против друга и, затягиваясь глубоко, закуривали сигареты с ментолом. Они жадно касались друг друга, глядя в зеркало напротив; набухшими сосками голой груди Эльза (хозяйка - прим.перев.) прижималась к спине Марты и чуть дыша, терлась об нее ласково, как кошка. Касались их голые животы, тревожила нежность податливого тела. Касались теплые ляжки. Неровно дыша, они прижимались друг к другу упругой грудью, и их налитые полушария яростно терзали тела, в исступлении касались даже их нежные ступни, потея, жались к телам их пальцы. Касание это вызывало легкую истому и трепет, тела их теплели, наливаясь желанием. Они убыстряли ритм, они помогали друг другу легкими, или глубокими и сильными поцелуями по всему телу, они пьянились своей наготой. С улыбкой Эльза приникала к животу Марты и втягивала кожу в себя, впиваясь в подругу накрашенными губами.Они дрожали, обе... Сигареты испускали сладковатый дым, дразнивший их ноздри, и они накуривались до одури, не помня себя и в мутноватых глазах мелькало только розовое тело, налитая женская грудь с вишней соска и выпуклый венчик волос в котором таилось их естество и блаженство. Они, вцепившись друг в дружку, сближали обнаженные бедра. Марта знала что за этим последует: нестерпимый огонь и дрожание ниже живота и покажется ее клитор, она закусывала губы, но стон все равно рвался из губ и в этот момент Марта более всего любила свою страстную обнаженную партнершу и ее быстрое тело, что вливало в нее жар наслаждения. Они, только они сейчас по-женски могли оценить прелесть наготы своих тел, солоноватый вкус губ и их нежность, стройность и бархатистость длинных ног, пользуемых мазью БЕРНСАЙТ; меж грудей Марты выступал пот который слизывала Эльза. Это рождало у них болезненне, но сладкое чувство... Наконец они начинали целоваться; нет, это были не те легкие поцелуй, которыми они разговлялись в начале. Поцелуй со всей силой похотливой страсти и рассудка, чуть помутненного ментолом. Они с жадностью припадали друг к дружке, для них не было запретных мест и чем интимней было место поцелуя, тем был соблазнительней его стыд. И внутренняя сторона ног Марты, ее ягодицы, подмышки и впадинки меж грудей - это был их восторг, их стоны. Тишина... Марта ложилась на Эльзу.Та плотно сжимала ее горячие ноги, а ладонями поглаживала худые ягодицы женщины. Обе тяжело дышали и касались ртами; так, так, потом соединялись их влажные вздрагивающие губы. С некоторых пор Марте открылась прелесть не мужского рта со щеточкой усов, а наслаждение женского нежного и пряного от помады. Марта впивалась губами в тело проститутки и страсть душила ее.. Под ней молодая женщина начинала покачиваться и изгибалась; ерзали их мягкме животы и в телах обеих словно извивался горячий щекочущий червь и Марта сгибала в судороге пальцы ног. Они целовались захлебываясь, сосредоточено, но уже безумно... Гасли сигареты. Едва только Марта отрывалась от подруги, та откидывалась на подушки.Женщина смотрела на ее утомленное лицо и голую грудь - грудь настоящей боннской шлюхи; та ходила дыханием и покачивались крупные шишечки сосков. Марта, замирая, касалась губами живота лежащей женщины - следовал долгий протяжный засос и Эльза вздрагивала. Марта уже не хотела ничего, только ощутить, утонуть в ощущении нежности кожи груди Эльзы, попробовать на вкус. От ее волос пахло травой... Еще поцелуй, еще пусть трепещет тело, дальше. И вот Марта кладет осторожные ладони на голые груди проститутки. Глаза Марты блестят, а Эльзы - уже туманны, рот открывает полоску зубов... Но она знает логику любви и растирает тело подруги круговыми движениями , покачивает ее полушария грудей, жестоко щиплет пальцами соски. Эльза стонет исступленно, а губы Марты шепчут ей что-то, и когда на лице Эльзы выступает золотистый пот, Марта сжимает ладонями плечи подруги, прижав ту к постели и касается губами ее набухшего, точно бутон, соска. Сначала теребит его; ощущение наготы трясет ее саму, она почти задыхается и под ладонями проститутки ходят обнаженные бедра Марты. Женщины друг на дружке, их тела плотно сплелись так, что кажется, не распутает и Господь. Марта, чувствуя ломоту ниже живота и жаркое дрожание тела, прижимает лодыжки к соблазнительно голым икрам Эльзы их босые ноги - сплетаются и потеют. Сосок Марта от даже покусывает зубками и Эльза уже тихо кричит и ерзает, но прижимает ее к постели. Лежать! Мышцы обоих напрягаются и пах у женщин - как барабанный мех. Марта бросает ее сосок. Они встают на дрожащие колени и обнявшись, начинают покачиваться словно танцуя, сильнее, плотнее прижимаясь к друг дружке. Клиторы, чувствуя бугры лобков встают и когда касаясь впервые, задевают кончиками то женщины вскрикивают... Известно, что женщина любит ушами: послушайте их, их бессвязный шепот... - Марта, милая Марта, иди ко мне дай мне свою грудь, пусть она давит меня, я прошу тебя, у тебя чудные соски и мягкая грудь. Прижми их к животу, целуй их, целуй, Марта, Марта, я хочу тебя голую, хочу...Нет, я буду лизать тебя ниже, так, хорошо, я буду целовать твою попку, давай, дай мне свой грех... Эльза, я поцелую тебя в щель, раздвинь ноги... Так... Тебе хорошо, тебе правда хорошо целуй меня сильнее, в живот, у тебя гибкие бедра... Аааа, а... Войди в меня, так!

И ладонь проститутки ползет по шелковистой коже Марты. И та дрожа, смотрит: вот рука проститутки исчезает меж ее загорелых ног и вот что-то входит в устье греха Марты. Ну! Они испускает крик и глубже заходит палец Эльзы и горячая волна чувства заливает Марту. И вот все: влага течет по слипшимся от пота волосам паха, женщины просто лежат друг на друге, тихонько постанывая, остывает пот на обнаженных телах им так хорошо... И пыльное зеркало отражает равнодушно расслабленные ноги Эльзы на белой простыне, голую спину Марты, щекой лежащую на груди проститутки. В мыслях у одной потряхивает зеленым уголком бумажка в пятьсот марок, а другая чувствуя мерное усталое дыхание, думает, что женщины могут обходиться и без мужчин...

подг. к печати Э.Шалле (E.Scnallait, Spiegel-Magazin Serie 555.)

Л И Т Е Р А Т У Р Н А Я О Б Р А Б О Т К А

показаний и свидетельств А.Аринича, Д.Титовца, (1969 г.р., 1968

г.р.) по делу о Минской трагедии, по материалам публикации

журнала РУССКОЕ СЛОВО, за декабрь 1987 года"Это ли клевета?",

перепечатано журналом ЭСПРИ (Италия)

Заседание Минского Горсуда (СССР) в мае 1987 года.

- Ну то есть когда ее притащили, я не знал, чо она стукачка - это уже потом Сова нам сказала и тоже сказала: мальчики, можете делать с ней, что хотите, только не убивайте - сядем, мол... Пацаны ее накрыли в подьезде и притащили - тапки по дороге свалились и она была в белых носках, юбке какой-то и синей кофточке.Насчет лифчика нет знаю; на лицо симпатичная такая девчонка, черноволосая, с черными глазами, губы пухлые. Испугалась она конечно. Звали Лариса, испугалась она конечно, начала в коридоре кричать и прибежала Сова и говорит: мальчики, не надо так громко, услышат. Тогда Тит (Титовец.Д. - прим.авт) ласково так говорит: Лариса, Лариса стань спокойно. Она слезы, успокоилась...И тогда Тит пнул ее, хорошо пнул, с оттяжкой в живот. Ну она странно так всхлипнула и загнулась. Тогда мы с Титом потащили ее в ванную; ванная была маленькая, из белого кафеля. С девчонки мы стащили юбку, кофточку и лифчик. Там был еще Лох, так он как увидел ее пухлую девичью грудь на которой соски едва заметно топорщились розовыми шишечками, то крякнул и начал стягивать с себя джинсы. Лариса стояла в ванне на коленях в белых трусиках на худом теле и белых носочках; плакала и прикрывая ладонями свои еще маленькие груди, твердила: мальчики, не надо меня мучать я вам по хорошему дам, не надо. Но Тит сказал, что она и так даст. Тогда Лох спросил: сколько, Лариса, тебе лет? Она плачет: восемнадцать. В рот возьмешь, говорит. Девчонка испуганно смотрела на нас, Лох уже почти разделся и стоял по пояс голый, дурной, пушка его покачивалась. Тогда он ударил Ларису по лицу- будешь? Она упала на дно ванны и из губы ее потекла кровь. Будешь? Она зарыдала и кое-как поднявшись, измазав ванну кровью из разбитых коленок и губы - я на такие коленки часто смотрел в парке, когда девчонки с Левобережья катались на качелях-лодках и я не знал, что когда-нибудь девчонка будет, дрожа этими коленками, приближать лицо к красному, мощному члену Лоха,а пряди волос будут закрывать ее мокрую от слез щеку... Она, видно никогда не брала его еще в рот и поэтому Лох не выдержал. Она только целовала член осторожно, как очевидно целовала своего неизвестного нам мальчика, да впрочем, мы таких...Ты чего же сука, щекочешь его, соси, говорю! - заорал Лох и схватив Ларису за волосы, дернул голову девчонки на себя; она вскрикнула, это была наверно, первая серьезная боль ее за этот вечер и она не знала, что будет еще... Она всхлипывала, но продолжала сосать, Лох сладко жмурился. Тит сказал, что он тоже, пожалуй разденется. Мы раздетые толклись в ванной, а Лариса прижалась лицом к члену Лоха и он уже покачивался, постанывая. В этот момент в комнатку заглянула Сова, она уже разделась донага и ходила в одних чулках и туфлях, а на шее у нее было ожерелье той девушки... Сова пожелала нам успеха. Я взглянул на ее загорелую, коричневую грудь с темными сосками, знавшую наверно уже ни одного мужчину, и почувствовал жгучее желание. Мы уже все распалились: нам было интересно - ведь нам дали живую игрушку, с нежной пушистой кожей, плачущую и теплую - и детская жажда ломать проснулась в нас с набывалой силой... Члены у нас были вялыми, потом начали подыматься; Лоха уже оттолкнули. Тит залез в ваную; Лариса уже была прижата к дну ванны и Тит, почти сел на нее... Она уже тяжело дышала, пот выступил у нее на лбу, увлажнил волосы... Она, Лариса трудилась на славу: Но вот Тит, смеясь положил ладонь на ее голую левую грудь, вздымающуюся под рукой. Тит почувствовал, наверно, мягкую кожу; а ведь он раньше работал грузчиком и начал тискать ее. Девчонке стало больно и она не выдержав вырвалась: член Тита, уже было напрягшийся, вылил свои белые брызги ей на грудь... Тит выругался. Лариса лежала на дне ванны и скривив рот, смотрела на нас просяще, не надо, мол! Тут в ванную ворвался Лох и заорал: дайте мне эту сучку! Он по-прежнему был только в рубашке и став к окну ванны, напрвил член на девушку. Та что-то почувствовала, но было уже поздно: Лох мочился на нее! Струя желтоватой влаги залила ее голую грудь и трусики - она отшатнулась, но поскользнулась и упала. Тит и я, улыбаясь, подошли к краю ванны... Теперь густо пахло туалетом...Теперь она, Лариса была мне противна, отвратительна и странно ничуть не были противны наши развлечения. Мы были нормальными крутыми парнями - я, Лох, Тит, и даже крутая девчонка Сова, а эта была последняя мразь, стукачка. Так Сова нам сказала...Мне было приятно унижать эту голую девчонку и я взял ее за волосы и ткнул лицом в собравшуюся на дне ванны лужу, но я чуточку переборщил: потому, как я разбил ей нос и лужица эта окрасилась розовым. Дышать было уже трудно; пацаны решили все смыть и Тит пустил в ванну кипяток. Он добрался до ее ног в носках и она впервые так жалобно и хрипло закричала - обожглась. Тогда я взял у Тита душ и начал окатывать ее холодной водой - в воздухе повисли брызги, стало свежее... Пацаны курили. - А давайте устроим ей" танцы до полуночи !" - сказал Тит. Ларису вытащили из ванной. На лице ее уже было несколько синяков, волосы мокрые...Мы привязали ее за руки и за ноги к батарее и тут Лох заметил что с нее до сих пор не сняли ни трусиков, ни ни носок.Их стащили и я подумал, что у ней очень красивые ноги - тонкие лодыжки, пушок волос на икрах, крепкие, но мягкие ступни, и розовые пальцы. Хороша девчонка... Первым подошел Тит, бросил зажженную сигарету и, обняв ее, прижался к ее голому, распятому на батарее телу, к выпукло торчащей груди. Тит улыбался, он аккуратно вводил член и вдруг резко, с криком втолкнул его прямо вглубь тела Ларисы. Я видел, как она застонала, как судорога пробежала по стройным голым ногам. И Тит начал покачивать член в ее лоно все сильнее и жестче; он целовал ее грубо и жадно, заглушая ее стоны. Девушка дышала уже с хрипом, он тискал ее, заставляя изгибаться: Ааааа...Ааа!! Потом я понял, что ее запястья и лодыжки начала обжигать горячая батарея; и вот член Тита внутри нее прыснул струей и она обмякла... Глаза у нее были закрыты, под ними синяки - губы что-то бессвязно шепчут... Меж волос паха дрожит клитор, бедняжка. И тут же на нее навалился я. Я чувствовал тепло ее тела. Его дрожь. Мне приятно было то, что она беспомощна, было в этом что-то звериное, темное а потому - притягательное. Я чувствовал дыхание ее голой груди. Я терзал ее внутри, там, где было ее самое сокровенное и она подавалась моим движениям, не знаю, от боли или от сласти; Когда я целовал ее слабые губы мне было ее даже чуточку жалко. Девчонка почти была в беспамятстве но это было и хорошо и вот я приник еще раз к ее голому животу, грубо стиснул ее бедра и застонал: все, я пустил семя, я взял ее властно, не спрашивая позволения, как и должен мужчина. Ее ноги свела очередная судорога; я отошел и меня сменил Тит, потом Лох потом опять я... У Ларисы закатились почти глаза, на нее плескали холодной водой. Оторвавшись от девчонки, распятой на батарее, мы курили торопливо, а Сова в соседней комнате обмахивала нас полотенцами. И мы спорили сколько эта девчонка протянет, и сколько еще через нее пройдет? Все испортил Лох. В то время, как Тит использовал Ларису, прибежал Лох с коробком спичек и ватой, эту вату он начал заталкивать меж розовых пальчиков ног девушки. Тит заметил это и заорал: давай, давай, мол! Когда Лох поджег вату, нехорошо запахло и девчонка начала шевелить пальцами, но горящая вата не выпадала. Она начала кричать и это еще больше раззадорило Тита: он любит, когда женщины кричат... Короче, она совсем обмякла, груди ее стали вялыми и Титу все это надоело. Он отступил назад; Лариса почти висела на батарее и глаза ее остановились. И Тит начал ее избивать. Бил он умело; ее отвязали и Тит бил ее в пах, да мы все били ее в пах, хотя бы по разу и было приятно пинать ее в то место, которое только что доставляло нам наслаждение; и при каждом ударе она вскрикивала... Мы повалили ее на пол и стали топтать; а потом Тит принес болотные сапоги и мы по очереди топтали ее, давя каблуками ее голую грудь и пальцы... Все это, короче, надоело. Мы оставили ее в ванной и включили ледяную воду. А сами пошли в другую комнату к Сове; там мы курили и пили принесенную Титом водку. Сова долго ходила меж нами; мы устали от воды, ударов, а Сова была нага и свежа, и ее руки так ласково тревожили наши члены. И вот наша верная подружка опустилась передо мной на колени. Ее бедра были пред моим лицом, от нее пахло шампунем... И я восхищенно сначала коснулся губами греха нашей подружки, потом все больше и больше приникая губами к ее голому паху, добрался таки до ее щели... И теплые ноги нашей верной Совы задвигались и я утонул в страсти тревожить ее тело. ...Тем временем избитой Ларисе все-таки удалось выбраться из ванной и выползти на площадку, ползя вниз по заплеванным ступеням. Мы догнали ее на площадке; Тит опять избил ее жестоко и мы бросили ее в ванную. Девчонка лежала на дне, спина и ноги у нее были в кровоподтеках и засосах, в крови был золотистый пушок на икрах. Нетронуты оставались только ягодицы. И тут Сова, улыбнувшись, подтолкнула Тита к ванне, тонкими пальцами коснувшись его члена. И Тит понял... Он забрался в ванную, навалился на избитую Ларису...И втолкнул вставший колом член меж ее белых нетронутых ягодиц... Бедняжка попыталась подняться и вскрикнула. А Девочка наша тоже забралась в ванну к ним и обнимала, улыбаясь, Тита, ее острые груди дразнили его, а Сова, с улыбкой глядя на него, то прижималась к нему, то отстранялась... Глаза у Лоха заблестели и мы тогда начали вырезать на коже ягодиц Ларисы начальные буквы наших фамилий; "Л" получилась просто а вот с "Т" пришлось повозиться... Девушка уже не кричала, кровь текла по ее ляжкам и вот после этого она стала никому не интересна. Мы засунули ей меж ног тряпку, чтоб не лилась кровь и ушли...

Проснулся я с Совой. Она спала и на ее груди еще застыла влага; зазвонил телефон. Я снял трубку, звонил Лохин, сказал, что кто-то нас сдал и что он сматывается... Как я потом узнал, он тоже не успел... Я разбудил Сову; она одевалась, когда менты зашли в наш подьезд...

Литературная обработка показаний А.Аринича и

Д.Титовца с разрешения Следственного Отдела

Минской Прокуратуры произведена

З.М.Ксешинским, журналистом.

Материал передан в журнал РУССКОЕ СЛОВО

группой минских борцов за гластность, 1987

Отрывок из романа " В О С Ш Е С Т В И Е ... "

Аллан Риглио ( Аргентина )

ИНТЕРМЕДИЯ ОДИННАДЦАТАЯ. МЫ УЧИМСЯ

По материалам издательства LIBRAIRIE ANONIME

EROS-FRANSE

Росарио. Семь утра. Только что прошел утренний дождь и улицы, кривой переулок за собором св. Антуана и дальше - авенида Либерасьоне, да дорожка мимо универмага Хеймаркетт, где обвычно собираются взрослые шлюхи, мокры от росы; на веревках - суцшится белье. Завтрак я уже сьел, отец дал большой тяжелый песо на сендвичи и поблагодарил бога еще паз за то, что прошлой осенью удалось ему пристроить меня в эту школу. Что напротив... Туда берут из очень порядочных семей. Я бегу по переулку. В воздухе утрнняя прохлада. Текут ручьи стоков, кричат разносчики-пуэблос; мне так хочется сбросить башмаки и пойти по улице босиком, шлепая по грязным лужам...Но это запрещается; мы должны приходить в школу в Смирении, как делает наша праведная Донья Элеонора, наша классная, что в доме даже не держит ни одного журнала и ни одной книги, кои полны возбуждающих картинок... А вот Лиз высокая девчонка из Вступительных Групп, та как ни в чем не бывало идет в школу босиком по теплым булыжникам улиц; ну да ведь она - Лиз дочка бывшего мера, она может позволить показывать свои голые ноги всяким пуэблос да парням из предместий. Элеонора говорит - пальцы ног Лиз истинно аристократические, длинные... Нам же - нельзя, Смирение. Я миную угол универмага Хеймаркетт; сегодня одно из первых занятий. На грязной простыне, у стены спит шлюха-метиска.Груди прикрыты еще, а вот зад тощий ее - нет, она мертвецки спит, заснула давно. Я рискую опоздать в школу, теряя время, но присаживаюсь на корточки рядом... Улица пустынна, только где-то в трущобах лают голодные псы. Я склоняюсь над спящей женщиной. Смотрю на ее загорелые, сильные бедра: как, должно быть, они сжимают мужчину, как это тело тепло... Наверно. В ветвях поет ай-кью, серенькая птичка; я несмело касаюсь рукой обнаженного зада спящей. Господи Иисусе, кожа женская бархатная, нежная, как шелковое платье моей сесмтры. Я поглаживаю ее, чувствую, как плоть пружинит у меня под рукой. Только бы не опоздать в школу! Пальцы мои против воли ползут вниз. Да, там у нее живот, мерно колыщущийся сейчас - она спит. И еще - у женщин, я знаю - там выпуклый бугор. Шелковистый, мягкий. И вдруг она просыпается. Приподнимает голову и смотрит на меня огромными, черными как у всех метисок глазами с синевой под ними, яркие, красные губы приоткрываютя удивленно. Я чувствую: от нее пахнет потом, мужчинами... Как никогда не пахнет от доньи Элеоноры. Мое детское сердце сжимается: я понимаю, что она изумленно смотрит на склонившегося над ней богато одетого, для городка Росарио на Паране, подростка, глаза которого блестят. Я вижу, как сквозь тряпку торчат острые ее груди. Запах вина. Горло у меня перехватывает и я попятившись, бегу в школу, скорей, проч от универмага, толькобы не опоздать. ... В большой особняк, бывший кгда-то домом губернатора уже сходятся дети. Многих я только знаю по именам. Я один и мне - четырнадцать, почти пятнадцать. друзей у меня почти нет. В школе полы застелены мягкими, пружинистыми матами. На каждом этаже, у каждого класса душевая. У порога на матах мы все раздеваемся догола. Все - и мальчики и девочки. А как же - это христианско каталическая школа любви. Худые ноги, неуклюжие ступни подростков, едва оформившиеся груди и угловатые бедра. Смех, шепот, возня. Девочки из старших классов раздеваются медленно, это уже им нравится: постепенно стягивать с сея белье. Они щупают груди друг-дружки, придирчиво осматривают обнаженные свои тела, касаются друг друга. Это мы, вчера еще соплячня, скидываем быстро свою одежду. Сталшие девушки идут неторопливо, как бы невзначай касаясь нас голыми ногами, идут и пухлые их ягодицы покачиваются соблазнительно, идут, как настоящие женщины. Свет падает в окна, ежит квадратами на мягком полу, на крышках парт в светлых классах, бродят по коридорам. Я сажусь в классе на перую парту, как положено, гляжу на экран перед собой. Рядом девочки собрались в круг и взяв у Паоло монету, обмеряют свои розовые соски. О как им хочется быть в Старших Группах, где ведет Мартенсио, бывший сутенер и акробат цирка в Рио... Где девушки выделывают немыслимые позы, где Мартенсио входит в них сзади, где... Звучит звонок.

Я очень люблю нашу преподавательницу, донью Элеонору. Она начала вести у нас с первого дня и после этого - все, все двадцать мальчиков и девочек безоговорочно приняли в ней своего кумира. Донья Элеонора, высокая черноволосая испанка, как и остальные преподаватели школы, в стеах ее ходила в обязательной униформе - то бишь голышом. Вот из коридора раздаютя уверенные шаги преподавательницы; мы все всегда откровенно любуемся на ноги Элеоноры - они смуглые, тренированные и покрыты едва засеметным пушком. Мальчики смотрят на них и думают, как хорошо сжать коленями эти соблазнительные голые ноги, девочки дуамют о том, как хорошо соблазять такими мужчин... Но донья Элеонора никогда не была шлюхой; студенткой она играла в баскетбол за команду Университета, вот отчего у не такие ноги. Каждый день она растирает их маслом: ее ладони скользят по ноге, от колена до высоких бедер. Но у доньи Элеоноры еще и прекрасная грудь. Высокие крупные груди, чуть-чуть отвисшие, торчащие вбок нежно-оливковые, как и подобает женщине, увенчаны крупными темными сосками; я знаю их сладкую тайну. Еще когда толбько начинались занятия, донья Элеонора подняла с парт мальчиков и спрсила их, умеют ли они целовать. все ответили, что нет и тогда донья Элеонора, усмехнувшись и коснувшись пальчико своей голой груди, сказала: Так учитесь же, сеньоры. Девочки с зависьтливыми и горящими взорами остались на местах. А мы столпились возле Элеоноры и тогда женщина, присев на колени, притянула старшего, Мануэло, к себе. Обнаженное ее, по взрослому мягкое и теплое тело женщины воодушевило Мануэло; Элеонора легла, опрокидывая его на себя и зашептала: Целуйте, целуйте же! Нас не надо было угогваривать... Женщина легко отстранила Мануэло и прикрыла глаза. Мы облепили ее; кто целовал ее длинные загорелые ноги, кто прижимался губами к ее восхитительно мягкому животу. И вот мне выпало коснуться ртом ее груди; это была сказка! Я услышал ее возбужденное дыхание... Играла - обязательно! - музыка. Я обнял женщину и припал губами к ее обнаженной груди, как летом к источнику. Нежнейшая кожа защекотала мне щеку, а ее чуть шероховатый сосоквдруг набух и вздрогнул. Я целовал его, даже слегка покусывал, втягивая в рот. Женщина вскрикивала и ее руки прижимали нас к себе: над второй грудью ее трнудился Бертран, сын французского консула в Росарио. ... А потом меня сменил еще один, и еще... Мы обдвили Элеонору и наконец она застонала глубоко и сладко, девочки за партами замерли и женщина, лежа на матах, прошептала со смехом: Хватит, хватит, сеньоры. Бертран в это время изо всех сил поглаживал пах доньи Элеоноры и на его пальцы брызнула какая-то влага. После этого был душ. И вот сейчас донья Элеонора вошла в класс. Мы встали и спели ей, как полагалось, начальную строфу Гимна. Потом женщина легла на небольшое ложе и, посмотрев на нас, спросила: - Мальчики, кто из вас справился с домашним заданием? Оказалось, что все. Курсу онанизма у нас посвящали много времени. Не возбранялось этим заниматься в коридорах и классах Школы. Только следовало после принимать душ.

Ч А С Т Ь 1

И З Ч Р Е В А

Мир рухнет, когда мы научим

мыслить собственный цилиндр.

Хуан Эрнест.

ГЛАВА 1. Каллебрюкке, 5-го, 12.00.

Старый сарай с щелястой крышей, обвисшими лохмотьями коры. Над крышей нависли хилые кроны. В пятистах метрах - гуд Вольво, по превосходному асфальту, шлейфы газа и дыма, пыль, грязная бумага из окон Турбо-Твайна, гигантского пассажирского чулка автобусных заводов Кевпахена, бутылки пепси, суета, жизнь.